5.2 Информация. Уголовная ответственность
5.2. Уголовная ответственность 
Конституционные основы уголовной ответственности
Федеральный законодатель, реализуя принадлежащие ему полномочия, правомочен как устанавливать в законе ответственность за уголовные правонарушения, так и устранять ее, а также определять, какие меры государственного принуждения подлежат использованию в качестве средств реагирования на те или иные деяния и при каких условиях возможен отказ от их применения (Определение от 26 марта 2019 года N 650-О) <1>. Вместе с тем любое преступление, а равно наказание за его совершение, как неоднократно отмечал Конституционный Суд, должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя непосредственно из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, - каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий либо бездействия.
--------------------------------
<1> См.: определения от 21 июня 2011 года N 860-О-О, от 16 июля 2013 года N 1226-О, от 29 марта 2016 года N 634-О, от 28 февраля 2017 года N 459-О.
Являясь исключительной формой публично-правового реагирования на противоправное поведение, меры уголовной ответственности подлежат применению лишь при невозможности обеспечить должную охрану общественных отношений с помощью правовых средств иной отраслевой принадлежности. В силу конституционных предписаний (часть 2 статьи 54), основанных на принципе nullum crimen, nulla poena sine lege (нет ни преступления, ни наказания без указания на то в законе), в сфере уголовно-правового регулирования особое значение приобретает соблюдение правовой определенности. Конституционная обоснованность мер уголовной ответственности предопределяется тем, насколько опасность деяния действительно требует его криминализации; насколько меры ответственности пропорциональны характеру и степени общественной опасности данного преступления; насколько составообразующие признаки, позволяющие отграничивать совершенное деяние от иных противоправных, а тем более законных деяний, недвусмысленно определены в уголовном законе, а также насколько непротиворечиво он соотносится с общей системой правового регулирования <2>.
--------------------------------
<2> См.: постановления от 27 мая 2008 года N 8-П, от 13 июля 2010 года N 15-П, от 17 июня 2014 года N 18-П, от 16 июля 2015 года N 22-П.
Конституционные предписания о том, что закон, устанавливающий или отягчающий ответственность, обратной силы не имеет; никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением; если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон (статья 54), подчеркивается в решениях Конституционного Суда, имеют универсальное для всех видов юридической ответственности значение и обязательны как для законодателя, так и для правоприменительных органов, в том числе судов. Принятие законов, устраняющих или смягчающих ответственность, по-новому определяет характер и степень общественной опасности правонарушений и правовой статус лиц, их совершивших, вследствие чего законодатель обязан предусмотреть механизм придания им обратной силы, а уполномоченные органы не вправе уклоняться от принятия юрисдикционных решений об освобождении конкретных лиц от ответственности и наказания или о смягчении ответственности и наказания. В развитие конституционных положений законодатель предусмотрел в статье 9 УК РФ, что преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния, которым признается время совершения общественно опасного действия (бездействия) независимо от времени наступления последствий, а также конкретизировал правила обратной силы уголовного закона в части первой статьи 10 УК РФ: уголовный закон, устраняющий преступность деяния, смягчающий наказание или иным образом улучшающий положение лица, совершившего преступление, имеет обратную силу, т.е. распространяется на лиц, совершивших соответствующие деяния до вступления такого закона в силу, в том числе на лиц, отбывающих наказание или отбывших наказание, но имеющих судимость, а уголовный закон, устанавливающий преступность деяния, усиливающий наказание или иным образом ухудшающий положение лица, обратной силы не имеет (постановления от 17 января 2018 года N 3-П, от 9 июля 2019 года N 27-П) <1>.
--------------------------------
<1> См. также: постановления от 20 апреля 2006 года N 4-П, от 14 июля 2015 года N 20-П.
Формальные признаки преступного деяния, указываемые в Особенной части УК РФ, непреложны для суда, обязанного руководствоваться ими при квалификации любого преступления. Тем не менее их выявление само по себе не всегда предопределяет признание деяния преступным. Содеянное в силу поведения самого виновного может не достигать уровня опасности, оправдывающего уголовное преследование. В этой связи суду на основе объективной и всесторонней оценки необходимо учитывать все обстоятельства содеянного, характеризующие личность правонарушителя, степень его вины в совершении инкриминируемого деяния, а также иные имеющие значение для правильного разрешения конкретного дела факты, в том числе уменьшающие общественную опасность преступления до такого уровня, который позволяет освободить лицо - принимая во внимание, в частности, его поведение, наличие смягчающих и отсутствие отягчающих обстоятельств - от уголовной ответственности или от наказания либо признать это деяние малозначительным (Постановление от 27 февраля 2020 года N 10-П).
Отдельные аспекты уголовной ответственности в сфере предпринимательской деятельности
Как и ранее, в рассматриваемый период, конституционной проверке подвергались нормы об ответственности за преступления в сфере экономической деятельности, а также за преступления против интересов службы в коммерческих организациях.
С учетом важности надлежащего разграничения разных видов публичной ответственности в решениях Конституционного Суда обращается внимание правоприменителя на принципиальные особенности обладающих между собой внешним сходством административных и уголовных правонарушений, предусматриваемых, соответственно, частью 5 статьи 14.25 КоАП РФ и статьей 1701 УК РФ. Если в соответствующей норме КоАП РФ установлена административная ответственность за нарушение законодательства о государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей (в частности, в виде представления в орган, осуществляющий такую регистрацию, документов, содержащих заведомо ложные сведения), если это действие не содержит уголовно наказуемого деяния, то названная норма УК РФ устанавливает уголовную ответственность за представление документов, содержащих заведомо ложные данные, не только в орган, осуществляющий государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, но и в организацию, осуществляющую учет прав на ценные бумаги, причем лишь в целях внесения в единый государственный реестр юридических лиц, в реестр владельцев ценных бумаг или в систему депозитарного учета недостоверных сведений об учредителях (участниках) юридического лица, о размерах и номинальной стоимости долей их участия в уставном капитале хозяйственного общества, о зарегистрированных владельцах именных ценных бумаг, о количестве, номинальной стоимости и категории именных ценных бумаг, об обременении ценной бумаги или доли, о лице, осуществляющем управление ценной бумагой или долей, переходящих в порядке наследования, о руководителе постоянно действующего исполнительного органа юридического лица или об ином лице, имеющем право без доверенности действовать от имени юридического лица, либо в иных целях, направленных на приобретение права на чужое имущество. Таким образом, будучи направлена на уголовно-правовую охрану отношений, связанных с институтом государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, который призван обеспечить стабильность гражданского оборота и хозяйственной деятельности, а также учет и достоверность сведений о налогоплательщиках, статья 170.1 УК РФ, как было ранее отмечено Конституционным Судом <1>, находится в системном единстве с нормами Федерального закона "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей". Данный закон определяет государственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных предпринимателей как акты уполномоченного федерального органа исполнительной власти, осуществляемые посредством внесения в государственные реестры сведений о создании, реорганизации и ликвидации юридических лиц, приобретении физическими лицами статуса индивидуального предпринимателя, прекращении физическими лицами деятельности в качестве индивидуальных предпринимателей, иных сведений о юридических лицах и об индивидуальных предпринимателях в соответствии с этим Федеральным законом, предусматривая, что за непредставление или несвоевременное представление необходимых для включения в государственные реестры сведений, а также за представление недостоверных сведений заявители, юридические лица и (или) индивидуальные предприниматели несут установленную законодательством ответственность. Как было разъяснено Конституционным Судом, в качестве обязательного признака преступления, предусмотренного указанной нормой Уголовного кодекса РФ, федеральный законодатель установил умышленные действия, преследующие приведенные в диспозиции данной статьи цели, с которыми связывается повышенная общественная опасность и уголовная противоправность запрещенного ею деяния (Определение от 18 июля 2019 года N 1868-О) <2>.
--------------------------------
<1> Определение от 17 июля 2012 года N 1391-О.
<2> См. также: определения от 29 января 2015 года N 143-О, от 24 марта 2015 года N 730-О.
Рассматривая вопрос о конституционности положений ранее действовавшей статьи 159.4 УК РФ, Конституционный Суд указал, что отнесение мошенничества в сфере предпринимательской деятельности к категории преступлений средней тяжести повлекло за собой конституционно недопустимое расхождение между опасностью правонарушения и мерами наказания. В результате преступные действия, причинившие равный (сопоставимый) ущерб, но отличающиеся лишь по способу совершения хищения (внешнему оформлению или проявлению), получали различную правовую оценку с точки зрения квалификации преступления, а следовательно, и с точки зрения тяжести содеянного. Противореча конституционным принципам равенства и справедливости, подобная дифференциация уголовной ответственности за хищение чужого имущества посредством мошенничества снижала уровень уголовно-правовой защиты права собственности, вела к дискриминации собственников как лиц, пострадавших от преступных посягательств, ставила добросовестную сторону договора и участников предпринимательской деятельности, которые несут повышенные риски, в заведомо невыгодное и неравное положение по отношению к их недобросовестным контрагентам. Допустив возможность установления специального состава мошенничества в сфере предпринимательской деятельности, при условии, что подобная конкретизация уголовной ответственности за совершение субъектами предпринимательской деятельности противоправных действий направлена на защиту отношений собственности и поощрение законопослушных хозяйствующих субъектов, Конституционный Суд вместе с тем признал неконституционность неосновательных преференций для виновных в совершении преступлений предпринимателей, восстановив тем самым действие конституционного принципа юридического равенства, защищающего интересы всех субъектов права, не исключая и хозяйствующих субъектов, применительно к ряду институтов уголовного права. Для предотвращения разрешения гражданско-правовых споров посредством уголовного преследования Конституционный Суд предложил законодателю - в целях отграничения уголовно наказуемых деяний от собственно предпринимательской деятельности - создать механизм защиты добросовестных предпринимателей от необоснованного привлечения к уголовной ответственности и одновременно не допустить ухода виновных лиц от уголовной ответственности под прикрытием гражданско-правовой сделки <1>.
--------------------------------
<1> Постановление от 11 декабря 2014 года N 32-П.
Так, например, федеральный законодатель вправе конкретизировать регулирование уголовной ответственности за совершение субъектами предпринимательской деятельности противоправных мошеннических действий путем установления специальных составов мошенничества. При этом утрата по истечении шестимесячного срока со дня провозглашения решения, содержащего приведенную правовую позицию, юридической силы на будущее время данной статьей, устанавливавшей более мягкую ответственность по сравнению с общей нормой статьи 159 УК РФ, не исключает ее применение в отношении лиц, совершивших предусмотренное ею преступление в период действия этой нормы, исходя из требований части первой статьи 9 того же Кодекса, согласно которой преступность и наказуемость деяния определяются уголовным законом, действовавшим во время совершения этого деяния <2>.
--------------------------------
<2> См.: определения от 26 мая 2016 года N 1136-О, от 18 июля 2017 года N 1495-О.
Как было разъяснено Конституционным Судом, сохраняет свое значение и сформулированная ранее правовая позиция, в силу которой мошенничество в сфере предпринимательской деятельности необходимо рассматривать как такое виновное использование для хищения чужого имущества договора, обязательства по которому заведомо не будут исполнены (причем не вследствие обстоятельств, связанных с риском их неисполнения в ходе предпринимательской деятельности как таковой), что свидетельствует о наличии у субъекта преступления прямого умысла на совершение мошенничества; самого по себе факта невыполнения договорных обязательств недостаточно для квалификации деяния по статье 159.4 УК РФ, которая предполагает совершение именно мошеннических действий, имеющих умышленный характер и непосредственно направленных на завладение чужим имуществом путем обмана или злоупотребления доверием (определения от 17 июля 2018 года N 2031-О, от 29 января 2019 года N 55-О). Данная правовая позиция сохраняет свое значение и для действующих положений частей пятой - седьмой статьи 159 УК РФ, которые устанавливают ответственность за мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, если это деяние повлекло причинение значительного ущерба, т.е. совершено в крупном или особо крупном размере (Определение от 17 июля 2018 года N 2031-О). <3>
--------------------------------
<3> См. также: Определение от 19 декабря 2017 года N 2874-О.
Помимо того, при приведении приговора в соответствие с новым уголовным законом подлежат применению все установленные УК РФ в редакции этого закона правила, как общие, так и специальные, по которым вопрос о наказании разрешается при постановлении приговора <4>. С учетом этих положений и в зависимости от фактических обстоятельств конкретного дела, подчеркивает Конституционный Суд, суды общей юрисдикции должны разрешать вопросы об обратной силе вновь введенных или измененных норм Особенной части УК РФ, включая части пятую - седьмую его статьи 159 (Определение от 27 февраля 2018 года N 317-О).
--------------------------------
<4> Постановление от 20 апреля 2006 года N 4-П.
В надлежащем применении судами данной, выраженной Конституционным Судом правовой позиции немаловажную роль сыграло Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 года N 48 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате". Содержащееся в нем разъяснение того, что мошенничество, сопряженное с преднамеренным неисполнением договорных обязательств в сфере предпринимательской деятельности, совершается с прямым умыслом, направленным на хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество, возникшим у лица до получения такого имущества или права на него, детализирует вывод Конституционного Суда о том, что мошенничество в сфере предпринимательской деятельности необходимо рассматривать как виновное использование для хищения чужого имущества путем обмана или злоупотребления доверием договора, обязательства по которому заведомо не будут исполнены (причем не вследствие обстоятельств, связанных с риском их неисполнения в ходе предпринимательской деятельности как таковой), свидетельствующее о наличии у субъекта преступления прямого умысла на совершение мошенничества.
Согласно разъяснению Конституционного Суда вред, причиняемый налоговыми правонарушениями, заключается в непоступлении в бюджет неуплаченных налогов (недоимки) и пеней. Принцип справедливости предполагает и соблюдение соразмерности не только в санкциях за данные преступления, но и в условиях освобождения от уголовной ответственности за их совершение - в зависимости от тяжести содеянного, причиненного ущерба, степени вины и других существенных обстоятельств, не исключая поощрения налогоплательщиков к правомерному поведению в фискальных правоотношениях в будущем. При этом неуплата налога в срок должна быть компенсирована погашением задолженности по налоговому обязательству и полным возмещением ущерба, понесенного казной вследствие несвоевременного внесения налога (Постановление от 6 февраля 2018 года N 6-П) <1>.
--------------------------------
<1> См. также: Постановление от 8 декабря 2017 года N 39-П.
Поскольку статья 199 УК РФ, устанавливающая уголовную ответственность за уклонение от уплаты налогов, сборов и страховых взносов, по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующих правовых норм предусматривает ответственность лишь за такое деяние, которое совершается с умыслом и направлено на избежание уплаты налога в нарушение установленных налоговым законодательством правил, постольку, указывает Конституционный Суд, при привлечении к уголовной ответственности подлежат учету нормы не только уголовного, но и налогового законодательства (Постановление от 29 мая 2019 года N 1243-О) <2>.
--------------------------------
<2> См. также: Постановление от 27 мая 2003 года N 9-П; Определение от 20 декабря 2005 года N 478-О.
Правило перспективного действия уголовного закона, предполагая распространение этого закона на совершаемые лишь после его вступления в силу общественно опасные деяния, допускает возложение уголовной ответственности за нарушения только тех уголовно-правовых запретов, которые были введены до совершения возбраняемых ими деяний и вследствие этого могли быть приняты во внимание виновными в их нарушении лицами (определения от 13 февраля 2018 года N 248-О, от 28 февраля 2019 года N 536-О).
Приведенная правовая позиция, не затрагивая вопрос о привлечении лица к налоговой ответственности за неуплату или неполную уплату страховых взносов в период, предшествующий введению уголовной ответственности за уклонение от их уплаты, во всяком случае исключает возможность учета неуплаченных страховых взносов при определении доли неуплаченных платежей по отношению к подлежащим уплате, исчисляемой для целей уголовной ответственности, поскольку в такой расчет могут входить только те страховые взносы, уклонение от уплаты которых признавалось преступлением на момент совершения этого деяния. По результатам проверки положений уголовного законодательства в связи с жалобой руководителя хозяйственного общества Конституционный Суд подтвердил обратную силу положений статьи 199 УК РФ в части включения страховых взносов в состав платежей, учитываемых для целей квалификации уклонения от уплаты налогов и (или) сборов с организации, совершенного до вступления в силу соответствующего федерального закона, если такое включение, уменьшая долю неуплаченных организацией платежей в совокупной сумме подлежащей уплате (с учетом полноты исполнения обязанности по уплате страховых взносов за данный период), улучшает положение лица, привлекаемого к уголовной ответственности, в отношении возможности его привлечения к уголовной ответственности либо квалификации содеянного. В противном случае лица, подвергнутые уголовному преследованию за уклонение от уплаты налогов и (или) сборов, совершенное до вступления в силу указанных изменений, но исполнившие при этом вытекающие из Налогового кодекса РФ либо других актов федерального законодательства обязанности по уплате страховых взносов, были бы поставлены в неравное положение с теми лицами, которые привлечены к уголовной ответственности за совершенные при тех же обстоятельствах, но после вступления в силу указанных изменений деяния, квалифицируемые с учетом исполнения обязанностей по уплате страховых взносов. Подобное ограничительное истолкование данных норм, вступая в противоречие со статьей 54 (часть 2) Конституции, нарушало бы гарантируемое этой статьей право на применение нового закона, смягчившего ответственность за правонарушение после его совершения (Постановление от 9 июля 2019 года N 27-П).
Раскрывая особенности возмещения вреда, причиненного публично-правовым образованиям, вследствие непоступления в соответствующий бюджет денежных сумм от организации-налогоплательщика, Конституционный Суд отмечает, что, будучи юридическим лицом, организация совершает противоправное деяние опосредованно - через действия соответствующих физических лиц (обычно руководителей или работников, выполняющих функции бухгалтера), которые тем самым совершают административное правонарушение или преступление, влекущие за собой административную либо уголовную ответственность; субъекты налоговых преступлений, а также иные лица, чьи противоправные действия привели к непоступлению налогов в бюджет, не освобождаются от обязанности возместить причиненный этими противоправными действиями имущественный ущерб соответствующему публично-правовому образованию. Признав недопустимым взыскание с физических лиц штрафов за налоговые правонарушения, наложенные на организацию-налогоплательщика, Конституционный Суд ограничил взыскание вреда с физических лиц, обвиняемых в совершении налоговых преступлений, до внесения в единый государственный реестр юридических лиц сведений о прекращении деятельности организации-налогоплательщика либо до того, как судом будет установлено, что данная организация является фактически недействующей и (или) невозможно взыскание с нее либо с лиц, привлекаемых к ответственности по ее долгам, налоговой недоимки и пеней на основании норм налогового и гражданского законодательства, подчеркнув необходимость установления всех элементов состава гражданского правонарушения, притом что сам факт вынесения обвинительного приговора или прекращения уголовного дела не может расцениваться судом как безусловно подтверждающий виновность физических лиц в причинении имущественного вреда. Вместе с тем в случаях, когда судом установлено, что организация-налогоплательщик служит лишь "прикрытием" для действий контролирующего ее физического лица и de facto не является самостоятельным участником экономической деятельности, не исключается возможность привлечения данного физического лица к ответственности за вред, причиненный бюджету в связи с совершением соответствующего налогового преступления. При определении размера такого вреда следует учитывать имущественное положение физического лица (в частности, факт обогащения в результате совершения налогового преступления), степень вины, характер уголовного наказания, а также иные существенные обстоятельства, имеющие значение для разрешения конкретного дела <1>.
--------------------------------
<1> Постановление от 8 декабря 2017 года N 39-П.
Необоснованное обращение налогоплательщика в налоговый орган с целью реализации права на имущественный налоговый вычет в связи с приобретением жилого помещения не может, по смыслу высказанной Конституционным Судом правовой позиции, считаться представляющим достаточную для криминализации общественную опасность, поскольку предоставление вычета должно быть в такой ситуации исключено действиями сотрудников налогового органа, которыми принимается решение - по результатам камеральной налоговой проверки - о действительном размере налоговой обязанности лица за конкретный налоговый период. Возможность отмены или изменения решений нижестоящих налоговых органов в случае их несоответствия законодательству о налогах и сборах вышестоящим налоговым органом имеет целью восстановление в административном порядке законности, нарушенной неправомерным актом нижестоящего органа, по инициативе самого вышестоящего налогового органа, осуществляющего текущий контроль за деятельностью нижестоящих органов <2>; размер налоговых обязательств налогоплательщика также может быть пересмотрен в рамках выездной налоговой проверки с вынесением нового решения. Достаточны для минимизации потенциального вреда и правовые механизмы, закрепленные в налоговом и гражданском законодательстве, которым ранее была дана оценка Конституционным Судом <3>. Привлечение же лица к уголовной ответственности за невиновные (в уголовно-правовом смысле) действия нарушает принципы законности, вины и справедливости. Исходя из данных подходов, Конституционный Суд признал часть третью статьи 159 УК РФ не противоречащей Конституции, поскольку она не предполагает возложения уголовной ответственности за необоснованное обращение налогоплательщика в налоговый орган с целью реализации права на получение имущественного налогового вычета в связи с приобретением им жилого помещения, в случае когда налоговым органом подтверждено, а в дальнейшем опровергнуто у него право на такой вычет, если налогоплательщик представил в налоговый орган предусмотренные законодательством документы, не содержащие признаков подделки или подлога, достаточные при обычной внимательности и осмотрительности сотрудников налогового органа для отказа в предоставлении соответствующего налогового вычета, и не совершил каких-либо других действий (бездействия), специально направленных на создание условий для принятия налоговым органом неверного решения в пользу налогоплательщика (Постановление от 22 июля 2020 года N 38-П).
--------------------------------
<2> Определение от 22 апреля 2010 года N 595-О-О.
<3> Постановление от 24 марта 2017 года N 9-П.
Кроме того, в ходе конституционно-судебной практики рассматриваемого периода получили разрешение иные значимые для хозяйствующих субъектов вопросы уголовной ответственности, в том числе за правонарушения, совершаемые в связи с осуществлением предпринимательской деятельности. Как было разъяснено Конституционным Судом, при отсутствии признаков специальной нормы (статья 195 "Неправомерные действия при банкротстве") общая норма (статья 201 "Злоупотребление полномочиями") не подлежит применению <1>.
--------------------------------
<1> Определение от 18 июля 2017 года N 1541-О.
Обозначая признаки незаконного предпринимательства, имеющие значение при отграничении этого преступления от административных правонарушений (часть 2 статьи 14.1 КоАП РФ), Конституционный Суд назвал среди них размер причиненного содеянным ущерба и размер извлеченного виновным дохода как объективный показатель, характеризующий объем предпринимательской деятельности, а значит, и реальную угрозу конституционным ценностям. В свою очередь осуществление предпринимательской деятельности с нарушением лицензионных требований и условий образует состав административного правонарушения вне зависимости от размера ущерба, при этом виновный может иметь лицензию на определенный вид деятельности, однако не соблюдать предъявляемые к лицензируемой деятельности требования и условия (Определение от 10 октября 2019 года N 2685-О).
Рассмотрев проблему ответственности руководителей организации за неисполнение вступившего в законную силу судебного решения (в том числе принятого в порядке арбитражного судопроизводства), а также за воспрепятствование его исполнению, Конституционный Суд указал, что положения статьи 315 УК РФ могут быть применены и при новом, продолжающемся после вынесения в отношении такого лица приговора, неисполнении того же самого судебного акта (Определение от 29 января 2019 года N 61-О).
Касаясь вопроса ответственности руководителя за трансграничное перемещение военной техники, Конституционный Суд разъяснил, что предметы вооружения и военной техники настолько редко - с учетом провозглашенной государственной монополии - могут законным образом оказаться во владении частных лиц и стать в таком качестве объектом перемещения через границу, что отсутствие их поименного перечня может быть компенсировано (при разумной осмотрительности лица, владеющего предметами, явно имеющими военное или двойное назначение) возможностью установить назначение данного предмета, а значит, и применимые при его перемещении через границу правила посредством обращения в уполномоченные государственные органы. В частности, при необходимости получить дополнительную информацию для определения принадлежности продукции к продукции военного назначения имеется возможность (в том числе для физических лиц) ее идентификации (в том числе как изделия военной техники), реализуемая в соответствии с соответствующими подзаконными актами, а также заключениями, выдаваемыми Федеральной службой по военно-техническому сотрудничеству (Определение от 10 октября 2019 года N 2647-О).
Учитывая, что признак причинения существенного вреда определяет уголовную противоправность злоупотребления полномочиями, Конституционный Суд разъяснил, что такого рода вред не сводится лишь к имущественному ущербу, но может носить иной характер <2>.
--------------------------------
<2>
Определение от 28 мая 2013 года N 710-О.
Меры публичного принуждения (ограничения прав), связанные с уголовным преследованием
Из положений Конституции, утверждающих приоритет человека, его прав и свобод и возлагающих на государство обязанность охранять личное достоинство каждого от любых форм унижения со стороны кого бы то ни было, включая само государство, следует, что личность в ее взаимоотношениях с государством выступает не как объект государственной деятельности, но как равноправный субъект, который может защищать свои права всеми не запрещенными способами и спорить с государством в лице любых его органов <1>. Притом что юридические лица, включая хозяйствующие субъекты, не могут быть привлечены к уголовной ответственности, приведенная правовая позиция распространяется и на все иные случаи публичного принуждения или ограничения прав.
--------------------------------
<1> См.: постановления от 3 мая 1995 года N 4-П, от 20 апреля 2006 года N 4-П.
Как было разъяснено Конституционным Судом, дополнительной гарантией конституционного права на свободу и личную неприкосновенность является закрепленная частью первой 1 статьи 108 УПК РФ специальная норма, согласно которой заключение под стражу в качестве меры пресечения не может быть применено в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных статьями 159 - 159.3, 159.5, 159.6, 160, 165 165 и 201 УК РФ, если эти преступления совершены индивидуальным предпринимателем в связи с осуществлением им предпринимательской деятельности и (или) управлением принадлежащим ему имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, либо если эти преступления совершены членом органа управления коммерческой организации в связи с осуществлением им полномочий по управлению организацией либо в связи с осуществлением коммерческой организацией предпринимательской или иной экономической деятельности <2>. При этом вопрос о предпринимательском характере деятельности разрешается с учетом пункта 1 статьи 2 ГК РФ, в соответствии с которым предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг лицами, зарегистрированными в этом качестве в установленном законом порядке. Соответствующие преступления следует считать совершенными в сфере предпринимательской деятельности, если они совершены лицом, осуществляющим предпринимательскую деятельность самостоятельно или участвующим в предпринимательской деятельности, осуществляемой юридическим лицом, и эти преступления непосредственно связаны с указанной деятельностью. К таким лицам относятся индивидуальные предприниматели в случае совершения преступления в связи с осуществлением ими предпринимательской деятельности и (или) управлением принадлежащим им имуществом, используемым в целях предпринимательской деятельности, а также члены органов управления коммерческой организации в связи с осуществлением ими полномочий по управлению организацией либо при осуществлении коммерческой организацией предпринимательской деятельности (Определение от 17 июля 2018 года N 2010-О) <3>.
--------------------------------
<2> См.: определения от 24 февраля 2011 года N 250-О-О, от 20 ноября 2014 года N 2637-О.
<3> См. также: определения от 20 апреля 2017 года N 767-О, от 27 июня 2017 года N 1395-О.
Требование уголовно-процессуального закона от должностного лица органа предварительного расследования изложить в постановлении о возбуждении перед судом соответствующего ходатайства мотивы и основания, в силу которых возникла необходимость в заключении подозреваемого или обвиняемого под стражу и невозможно избрание иной меры пресечения, а также приложить к постановлению материалы, подтверждающие обоснованность ходатайства (часть третья статьи 108 УПК РФ), означает, подчеркивает Конституционный Суд, что на такое должностное лицо возлагается обязанность представить достаточные, убедительные prima facie (на первый взгляд) доказательства в обоснование допустимости избрания заключения под стражу (продления срока содержания под стражей), подтверждающие наличие события преступления, его квалификацию, причастность подозреваемого, обвиняемого к его совершению, а равно сведения о личности подозреваемого, обвиняемого, справки о судимости, сведения о том, совершено ли инкриминируемое преступление в сфере предпринимательской деятельности, о наличии или отсутствии тяжелого заболевания, препятствующего содержанию под стражей, и другие имеющие значение для решения вопроса о мере пресечения сведения, которые, включая обоснованность подозрения, проверяются судом, не входя в обсуждение вопроса о виновности (Постановление от 22 марта 2018 года N 12-П, Определение от 19 декабря 2019 года N 3320-О).
Устанавливая общие правила принятия судом решений об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, согласно которым соответствующее решение принимается в ходе судебного заседания, проводимого с участием подозреваемого или обвиняемого, его защитника (статья 108 УПК РФ), закон, как было отмечено Конституционным Судом, предоставляет стороне защиты возможность довести до сведения суда свою позицию относительно всех аспектов рассматриваемого в судебном заседании вопроса, в том числе касательно существа сферы деятельности, в которой совершено преступление. При этом решение суда об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу должно быть законным, обоснованным и мотивированным (часть четвертая статьи 7 УПК РФ). При рассмотрении вопроса об избрании подобной меры пресечения в отношении подозреваемого или обвиняемого в преступлениях, предусмотренных частями первой - четвертой статьи 159, статьями 159.1 - 159.3, 159.5, 159.6, 160, 165 и 201 УК Российской Федерации, суд должен выяснить, в какой сфере деятельности совершено преступление (определения от 17 июля 2018 года N 2010-О, от 27 сентября 2019 года N 2375-О).
Согласно выводу Конституционного Суда положения УПК РФ, которыми содержащемуся под стражей обвиняемому предоставляются дополнительные гарантии, касающиеся возможности иметь свидания с нотариусом в целях удостоверения доверенности на право представления интересов обвиняемого в сфере предпринимательской деятельности, обусловленные защитой отношений собственности в деятельности, осуществляемой ее субъектами самостоятельно и на свой риск, не могут расцениваться как ограничивающие право обвиняемого, содержащегося под стражей, воспользоваться услугами нотариуса, с тем чтобы заверить доверенность на имя уполномоченного представителя кандидата на выборах по финансовым вопросам. Иное свидетельствовало бы о невыполнении государством своей обязанности признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина, гарантировать каждому государственную защиту его прав и свобод. При этом, как разъяснил Конституционный Суд, распространение на свидания содержащихся под стражей лиц с нотариусом для удостоверения доверенности в сфере выборов модели свиданий для удостоверения доверенности на право представления интересов в сфере предпринимательской деятельности относится к полномочиям законодателя, а разрешение вопроса о своевременности предоставления свидания с нотариусом при наличии к тому законных оснований, как связанное с осуществлением контроля за деятельностью правоприменительных органов, входит в компетенцию судов общей юрисдикции (Определение от 24 октября 2019 года N 2714-О) <1>.
--------------------------------
<1> См. также: Постановление от 22 декабря 2015 года N 34-П.
Как указал Конституционный Суд в принятом по обращению хозяйствующего субъекта решении, избрание меры пресечения в виде домашнего ареста в отношении лица, подозреваемого или обвиняемого в совершении преступления небольшой тяжести, допускается лишь в случае, если за это преступление в соответствии с положениями Общей и Особенной частей Уголовного кодекса РФ в качестве наиболее строгого вида наказания может быть назначено лишение свободы, либо при наличии предусмотренных исключительных случаев для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу, при которых домашний арест в принципе может быть применим (Постановление от 22 марта 2018 года N 12-П).
Конституционная гарантия права пользоваться помощью адвоката (защитника) лицам, задержанным, заключенным под стражу, обвиняемым в совершении преступления (часть 2 статьи 48), во взаимосвязи с конституционными положениями о праве на получение квалифицированной юридической помощи выражает общие принципы права и в полной мере относится не только к публичной ответственности <1>, но и к правоограничениям, обусловленным производством по уголовному делу, ввиду чего лица, чьи права затрагиваются (ограничиваются) следственными действиями и процессуальными решениями, не могут быть ограничены в праве на оказание им юридической помощи адвокатом. В этой связи Конституционным Судом было разъяснено, что положения пункта 3 части второй статьи 38 и части одиннадцатой статьи 182 УПК РФ предоставляют явившемуся защитнику, а также адвокату того лица, в помещении которого производится обыск, право присутствовать при проведении данного следственного действия, а на следователя возлагают обязанность обеспечить возможность осуществления этого права. Воспрепятствование присутствию адвоката лица, в помещении которого производится обыск, при проведении указанного следственного действия является нарушением уголовно-процессуального закона. Соответственно, суд в случае поступления обращения от юридического лица, признав факт нарушения права владельца помещения на присутствие адвоката при обыске, вправе вынести частное определение (постановление) в адрес органов дознания, предварительного следствия о фактах нарушений закона, требующих принятия необходимых мер, а юридическое лицо - воспользоваться компенсаторными механизмами, предусмотренными законодательством, т.е. обратиться в суд в порядке гражданского судопроизводства о возмещении вреда, требовать привлечения должностных лиц к ответственности и т.д. (Определение от 14 января 2020 года N 4-О).
--------------------------------
<1> См.: постановления от 27 апреля 2001 года N 7-П, от 17 ноября 2016 года N 25-П.
В конституционно-судебной практике также не раз разрешались вопросы конституционности ограничений права собственности, применяемых при производстве по уголовному делу. С одной стороны, изъятием и удержанием предметов, используемых для производства товаров, выполнения работ и оказания услуг, не только ограничиваются права их собственников (владельцев), но и нарушаются производственные циклы, затрудняется исполнение обязательств перед контрагентами. Названные неблагоприятные последствия могут привести к полному прекращению предпринимательской деятельности, затрагивающему в том числе трудовые права работников, а также ведущему к сокращению налоговых поступлений в бюджеты. С другой стороны, в целом ряде случаев изъятие таких предметов требуется для всестороннего расследования уголовного дела и вынесения справедливого приговора. Подобная, вынужденно необходимая, мера позволяет избежать уничтожения улик, обеспечить их сохранность и доказательственное значение, а также предотвратить использование имущества для продолжения преступной деятельности.
Конституционно допустимые ограничения права собственности в целях защиты публичных интересов могут обусловливаться, в частности, потребностями производства по уголовному делу, для чего должностные лица, осуществляющие дознание и предварительное следствие, уполномочиваются применять обеспечительные меры, связанные с изъятием имущества. Однако в силу принципа верховенства права - означающего, помимо прочего, защиту от публично-властного произвола - изъятие по уголовному делу имущества (в том числе путем наложения на него ареста или признания его вещественным доказательством с режимом хранения, ограничивающим права владения и пользования), которое находится у лиц, не являющихся ни подозреваемыми, ни обвиняемыми и не несущих по закону материальную ответственность за действия подозреваемого либо обвиняемого, и использование которого в совершении преступления лишь предполагается, может иметь лишь временный характер и применяться при предоставлении таким лицам необходимых процессуальных гарантий <1>.
--------------------------------
<1> См.: постановления от 20 мая 1997 года N 8-П, от 11 марта 1998 года N 8-П, от 16 июля 2008 года N 9-П, от 31 января 2011 года N 1-П, от 10 декабря 2014 года N 31-П.
В соответствии с позицией Конституционного Суда конфискация орудий и иных средств совершения преступления, представляя собой публично-правовую санкцию, обособленную от собственно уголовного наказания, выражается в возложении на обвиняемого (осужденного) обязанности претерпеть дополнительные (по отношению к наказанию) правоограничения и может применяться не только при постановлении обвинительного приговора, но и при освобождении от наказания. Однако подобное отчуждение предметов собственности в пользу государства при прекращении уголовного дела по нереабилитирующим основаниям (в связи с истечением сроков давности), допускаемом лишь при согласии обвиняемого с этим решением и его правовыми последствиями, вытекая из публично-правового соглашения sui generis между обвиняемым (подсудимым) и государством, в значительной мере утрачивает свойство принудительности. В этой связи процедура прекращения уголовного дела судом по такому нереабилитирующему основанию, как истечение срока давности уголовного преследования, влекущего конфискацию принадлежащего обвиняемому (подсудимому) орудия или иных средств совершения преступления и тем самым - прекращение права собственности на них, а следовательно, лишение собственника его имущества, с необходимостью предполагает надлежащее информирование обвиняемого (подсудимого) о последствиях принятия такого решения. Такое информирование позволяет заинтересованному лицу осознанно, с учетом гарантий, закрепленных уголовно-процессуальным законодательством, определить свою позицию по данному вопросу, равно как и в целом в отношении прекращения уголовного дела. Если после соответствующих разъяснений обвиняемый (подсудимый) выразит свое несогласие с прекращением его права собственности на указанное имущество, производство по данному делу должно продолжиться в общем порядке. В таком случае судебное разбирательство, в ходе которого уголовное дело разрешается по существу, может быть в том числе окончено вынесением обвинительного приговора с освобождением осужденного от наказания, при постановлении которого суд разрешает и вопрос о судьбе вещественных доказательств, в том числе о конфискации орудий, оборудования и иных средств совершения преступления <2>.
--------------------------------
<2> Постановление от 7 марта 2017 года N 5-П.
Помимо того, при конфискации имущества как иной меры уголовно-правового характера не должно допускаться применение ее в размере, превышающем стоимость имущества, указанного в части первой статьи 104.1 УК РФ (в частности, полученного в качестве взятки), а также ее распространение на имущество, на которое в соответствии с гражданским процессуальным законодательством не может быть обращено взыскание (Определение от 26 ноября 2018 года N 2855-О).
Основываясь на ранее выработанных подходах, Конституционный Суд в рассматриваемый период разрешил вопрос о допустимости ограничения права собственности и права на свободное использование своего имущества для осуществления предпринимательской деятельности в случае изъятия, приобщения в качестве вещественных доказательств к материалам уголовного дела и хранения предметов, принадлежащих лицам, относящимся к названной выше категории, и используемых для производства товаров, выполнения работ и оказания услуг.
Применяя метод баланса конституционных ценностей и исходя из того, что при расследовании уголовных дел о преступлениях в сфере экономической деятельности подобные изъятия и последующее удержание в режиме хранения должны быть исключениями, жестко обусловленными обстоятельствами конкретного дела и особенностями соответствующих предметов, Конституционный Суд по результатам проверки конституционности части первой статьи 811 и пункта 31 части второй статьи 82 УПК РФ в связи с жалобой хозяйственного общества пришел к выводу, что указанные вещественные доказательства не должны изыматься у их собственников (владельцев) во всех случаях. Тогда когда обеспечение их сохранности и проведение с ними необходимых следственных действий, а равно предотвращение их использования для совершения преступлений не требуют такого изъятия, после проведения необходимых следственных действий, потребовавших изъятия, эти предметы подлежат незамедлительному возвращению собственнику (владельцу) на ответственное хранение. При этом законность и обоснованность изъятия предметов может быть проверена судом на досудебной стадии по жалобе заинтересованных лиц (Постановление от 11 января 2018 года N 1-П).
